-         Новая звезда, будущая галактика, или даже новая вселенная – принцесса оторвала взгляд от своего воплощенного безумия – звездного шатра небес, с трудом отловив дикую птицу своего взгляда и, едва ли не пинками, загнав ее-его (взгляд-птицу) обратно в клетку тела – Долеталась уже, отдохни, - обратилась она не то к себе, не то к взгляду с очень не идущей к  ее возрасту тоской – Ничего, мы еще полетаем. И у меня будет своя звезда. Не будь я принцесса Пламя.

Она вернулась в дом и полюбовалась ясной полусферой зеркала. Девять положенных дней в положенный лунный срок она шлифовала дно серебрянного котла, всякий день втирая в него отвары из заветных трав, любезно принесенных тётей.

Она зажгла две свечи из воска лесных пчел, что живут с гигантском дубе у древнего храма и вошла в отражение.

-         Принцесса, ты дура – заявило хорошенькое личико, голографически вылепившись в вогнутом зеркале

-         Я хочу свою звезду – четко разделяя слова, ответила прицесса

-         Ты строптивая дура, не уважающая своего великого отца – уточнило свою позицию отражение

-         Я хочу свою звезду, в пределах которой не будет слышно даже запаха этого хама – все так же четко разделяя слова, высказалась принцесса и, окунув пятерню в чашку с золой, провела пальцами по своему  восхитительному лицу

-         Прекрати, идиотка, - бессильно возмутилось отражение – что ты вытворяешь, как у тебя рука поднимается. Как ты вообще смеешь, я принцесса мира…

-         Ты отражение в полированном котле для каши – неожиданно резко оборвала отражение принцесса – принцесса Пламя – это я, и я не желаю ничего слышать об идиоте, посмевшем превратить моего возлюбленного в безумца, вынужденного тратить свою бесценную жизнь на обхаживание жалкого великовозрастного идиота.

-         Опомнись, критинка – он же старше тебя на добрый десяток веков – выкрикивало отражение, морщась от каждой новой сажевой помарки на лице

-         Бред, - с наслаждением проводя все новые и новые полосы, выговаривала принцесса – Время мило и пушисто как кошка, оно не имеет дурных привычек - разделять возлюбленных. И я докажу этому маразматику, что достаточно усердия и чувства такта, что бы свести всю его гадкую злую магию к постыдному пуку на званом балу. Я уже нашла его, и сегодня, если звезды сойдутся, и я все сделаю правильно, начнется мой танец. Я проведу его по галерее времен и верну в миг, когда этот боров произнес свое зловонное заклятие и на глазах у него удалюсь в свой мир на руках своего возлюбленного.

-         А ты уверена, что он  угонится за тобой по этой галерее – ядовито поинтересовалось отражение

-         В чем я уверена точно, так это в том, что ты за мной не угонишься – в тон ей ответила принцесса

-         Ты…ты … ты не принцесса, ты не Пламя, ты … - последние слова отражения утонули в душистом отваре, заполнившем котел. В глянцевой поверхности отвара появилось до ужаса совершенное женское лицо и спросило

-         Ты готова, племянница?

-         Да, тётушка, я выполнила последний урок.

-         Долго гадала?

-         Трижды переделала. Она такая затейница. Но дело своё она знает. Думаю, что так быстро меня ни кто не смог бы подготовить. Этот ее последний шифр был очень мил. Сложнее всего было обратно смешивать чечевицу с фасолью и выкапывать назад колючие розы. Но я нашла верную последовательность действий, и вот зеркало прояснилось.

-         Ну, что ж, если ты действительно все сделала верно – отозвалась тетушка, устанавливая на невероятно изящной ладони колбу, в виде двух, сросшихся тонкими концами раковин – то с последней каплей этой клепсидры тыква должна стать каретой, мыши – лошадьми, крыса - кучером, а твоя одежда – бальным нарядом

-         А мои туфельки?

-         Мне удалось добыть их, это действительно потрясающи горный хрусталь. Твоя матушка оставила тебе великий подарок. И где-то теперь она …

-         Не будем об этом тётушка, давайте к делу.

-         Твоя учительница держит слово. Ей действительно удалось добыть пропуски во дворец и твой находится у старшего по караулу. Она описала тебя в очень ярких красках. Любопытно сравнить ее описание платья с… - в этот момент последняя капля вытекла из верхней раковины клепсидры и за окном послышался малиновый звон и последовавший за ним хор породистых жеребцов – удивительно, она не ошиблась и не забыла не одной детали твоего наряда. Ну что ж, в добрый путь, племянница, да воссияет твоя звезда! Жрица Пепел.

-         Золушка, тетушка, ты все время путаешь. Они тут говорят Золушка.

-         Будь счастлива, феникс ты мой ясный.

Он смотрел в эти сиреневые глаза, и ощущал, что сходит сума.

-         Мальчик мой – привычно приговаривал он, гладя по голове взрослого сына, развлекавшегося тем, что делал и бросал бумажных голубей в нарядных гостей. После каждого попадания он резво веселился, дрыгая на троне  ногами – Бедный мой мальчик.

У бедного мальчика было худое, почти совершенное, и очень злое лицо. На любое обращение он либо хохотал, либо застенчиво мялся, но злой огонек не исчезал из этих глаз ни на минуту.

И вдруг, он застыл, как вкопанный. Нарядная дама подвела к ниму молодую девушку и представила:

-         Ваше высочество, это та девушка, которую вы столько лет не можете догнать в своем зачарованном сне. Сегодня она пришла протянуть вам руку и подарить спасительный поцелуй

И он заговорил. Робко, пугаясь вновь обретенного дара речи:

-         Та, что так долго бежит по парадной лестнице и исчезает вслед за матушкой.

-         Матушка, велела вам кланяться и просила надеяться на встречу – сказала странная дама и взглянула ему в глаза.

Ее взгляд был бездонен как омут старого паркового озера. Там в этих омутах плавала священная зеркальная рыба, в чешуе которой он столько раз видел лицо матушки. Сейчас, в этом взгляде рыба не ускользала, она стояла неподвижно и ее чешуя  опадала осенней листвой. Казалось, что каждая чешуйка оборачивалась бликом и роилась в волосах странной дамы. А еще ее взгляд пах сиренью. Это был дорогой с детства запах матери.

Но всего этого не видел и не слышал король. Он и не должен был этого видеть и слышать, хотя находился чуть далее метра от происходящего.

Взгляд короля растворялся в сиреневом пламени взгляда незнакомки.

-         Нет, все же знакомки. Но где же, где я видел этот взгляд – шептал красивый старик и окончательно сходил с ума, наблюдая за тем, как незнакомка начинала танцевать.

Это был немыслимый танец. Красавица сняла одну свою хрустальную туфельку и выплеснула туда вино из бокала, стоявшего на соседнем подносе. Она поднесла туфельку к ближайшему канделябру и над туфелькой образовался целый салют сиреневых брызг. Когда туфелька опустела, красавица надела ее на ногу и странной завораживающей походкой пошла по залу.

Словно очарованные пошли за нею все гости бала и вскоре перед его взором пульсировал в танце, составленный из гостей знак.

-         Да, моя девочка. Да. Ты верно выполнила этот урок. – шептала странная дама, хотя ее лицо смотрело в противоположную от танца сторону – в глаза короля.

Король снял корону, повесил ее на спинку трона, вытер пот со лба и бросился к незнакомке. Но она неведомой птицей метнулась прочь из зала, оставив в центре сверкающую безумной радугой туфельку. Он схватил на бегу туфельку и помчался вслед за НЕЙ.

Принцесса, буквально влетела в карету, и произнесла заветное слово. Раздался торжественный малиновый звон и механизм продолжил своё феерическое действие.

Когда он вылетел из дворца, ему предстала колдовская картина: по центру дворцовой  площади возвышалась огромная тыква, ежесекундно уменьшавшаяся в размерах. Вокруг нее водили хоровод восьмерка отборных лошадей, на глазах у потрясенного короля уменьшавшихся и оборачивавшихся мышами. Огромный крыс играл на кучерском хлысте как на дудочке, приводя хлыст в состояние какого-то змеиного танца.

Наконец весь этот танец растаял в воздухе, оставив короля  с хрустальной туфелькой в руках. Не замечая, что делает, он набрал в туфельку воду из дворцового фонтана и выпил.

В его голове возник колокольчиковый голос:

-         Есть только миг, между прошлым и будущим. Если станцевать танец этого мига в фаэрическом танце, время расплющит свои веки, и войдет в этот танец и тому, кто не собьется с ритма оно подарит исполнение заветного желания. Есть только миг.

Король подошёл к месту колдовского хоровода и увидел, как круг мерцающих иск, все вьется, сужаясь все более. Он прижал туфельку к сердцу и ступил в тот круг. Больше короля в королевстве никто не видел.

На троне сидел заплаканный принц, вернее уже король, поскольку корона возлежала на его челе. В руке он нежно держал ладошку девушки, так долго покидавшей его сны. Завороженные гости, раскрыв рты взирали на трон и слушали напевную речь странной дамы.

-         Вы не правы, ваше преосвященство, тут нет никакого колдовства. Вас обманули, мне довелось быть мачехой той девушки, что покинула залу и я могу рассказать вам ее историю. Во-первых, та дама, о которой вы говорите, не могла быть феей, она ее крестная…

Он плясал в кругу фаэри и помнил одно – ни за что в мире он не должен сбиться с ритма их танца. А это было не просто, ох как не просто, потому, что тут же, на этой же лесной поляне была та огромная тыква. Сюда явилась дородная крыса, что бы запастись на зиму. Он видел, как из погрызенного лаза явилась отрада глаз его – принцесса Пламя. Он видел, как уводила она ее под землю и не мог ни чего сделать, поскольку безжалостные фаэри не прерывали танца ни на миг. Когда же она снова явилась из под земли, преследуемая  сворой слепых кротов он чуть не выпрыгнул из собственного тела. Ему показалось что это его отчаянный крик обернулся ласточкой и подхватил беглянку на крыло.

Вслед за этим криком фаэри завершили свой танец и возложили на его голову цветочный венец. Он ощутил невесомость и пару стрекозьих крыл за спиной.

И вот он вступает в лоно священного бутона времени, неся на руках свое сокровище, своё Пламя. И снова возникает тот постылый зал проклятия и за мгновение до того как злобный старик выплеснет яд своей зависти в слово, зал озаряет вспышка. Голос королевы-матери, таинственно исчезнувшей много лет назад, стремительной и великолепном Молнии, ее голос произносит загадочное слово и вспышка превращается в звезду, чей свет подхватывает его, держащего на руках принцессу…

-         Счастья тебе, доченька – прошептала сквозь слезы странная дама, глядя в огонь очага, у которого ее Золушка провела столько упорных дней и ночей ученичества.

Все до последнее  чашки заняли тут у очага свои места, свои уникальные места. Все они были начищены до зеркального блеска и каждый блеск принимал и отправлял танец пламени по четко определенной траектории, сложившейся, наконец, в знак. Этот знак был именем новой звезды и безмерной светлой печали странной дамы, простившейся с Золушкой.