Живая флейта с притаившейся внутри робкой радугой.  Сама себе факир и дудочка, и – Змея, выползающая из тесной  плетеной корзинки. Там тепло и уютно. Тягучая вечность лениво ворочается в крови, напоминающей сок и сон огромного древнего Драва в короне кроны. Веками спали ветви, смежив веки, накапливая солнце, корнями впитывая лунное молоко. Изогнутый сон ветки сплетался в узор, свивался в гнездо, змеился в плотном упругом воздухе.  Он научился ваять, лепить из памяти и света причудливые формы и однажды вылепил цветок. Молодое вино жаркими волнами хлынуло через край, перелилось в чашу плода, заиграло, захмелело, загустело и стало крепким и звенящим, как горный хрусталь. И тогда она поднялась над крепостью, вытекая из кожи, из себя, из…

Стремительная, сияющая, гибкая, рождающая звук, чарующую мелодию, бывшую и тягучей вечностью, и ожившим сном дерева, и  хмельным горячим соком, и страстью цветка…

Затейливый дом звука – стройный ряд вибрирующих точек вдоль позвоночника… Питомник невидимых бутонов.  Касаться их можно, только услышав встречный ток в крови, в кончиках пальцев, ощутив поцелуй ветра - как пчелиный голос, спрятанный в тугом коконе лепестков. Чтобы пить свет и воздух и петь песню на птичьем языке, на языке той птицы, которая однажды принесет тебе в клюве солнечную, золотую горошину с прозрачной змейкой жизни, текущей по кругу, - внутри…