МАРГАРИТКИ
Домой, домой! – пела поляна маргариток, напоминавшая зеркало горного озера. Кристаллы росы подрагивали в чашечках цветков, и в самом центре их, в сияющей точке, там, где встречаются солнечные и лунные соки, зарождалась крошечная млечная туманность, перламутровой лапкой охватившая всю каплю – цветочный жемчуг. В этой зеркальной капле свились нити стеблей, шелк лепестков, золотой песок пыльцы и еще что-то, что древние, по незнанию, называли нитью Ариадны, путеводным разматывающимся клубком, играющего в дорогу с дорогой, с ритмом твоих шагов, твоей крови, твоего сердца.
Сердце жемчуга – соль. Солнечный искристый сгусток, играющий всеми цветами радуги, меняющий видимый мир и окраску пламени. Жемчуг поет только радость и тускнеет при виде боли, чтобы вобрав ее в себя, окольцевать ее, околдовать, окуклить, заковать в непрозрачную капсулу одному ему ведомых смыслов. И – ожить, повинуясь лунному свету. Один лишь день и одну лишь ночь нежится цветочный жемчуг в лепестках маргариток, чтобы уступить дорогу новой капле росы, и скатиться вниз , в нефритовую чашу листа.
***
Время собирает цветные камни и складывает в копилку. Время улыбается одними губами (и совсем чуть-чуть уголками губ) – так улыбается Будда. Будущее гибко скользит по этим лепным устам, устилая собою дорогу в…
Зеркало двоится и покрывается рябью, едва заглянув в эти глаза. Стройные тени рассыпаются веером, ложась сразу на все стороны света.
Я люблю эту поступь Тишины Мира. Лишь сдержанные звуки, оброненные Тем, Кто Растирает Тушь. В изящной граненой тушечнице с такою же изящной нефритовой змейкой. Поскрипывает пестик о дно ступки. Рождаются Працвета, - чтобы разлиться фиолетовой далью чароита, нежной бирюзой, волшебной киноварью…
Кипит вода в котле. Позвякивают прогретые паром крохотные тигли. Алхимики с лицами, напоминающими деревья, склоняются над клокочущим варевом.
Ангел стоит в сторонке, прикрыв глаза крыльями – боится спугнуть.
Алхимический бульон, как по ступеням, взбирается все выше и выше вдоль гладкой поверхности реторты.
ПУСК!
…Молодое еще лицо безумно усталого человека в заснеженном малахае - теперь все реже вспоминают коронованную его фамилию…
Время спохватывается, и, как кукушка, захлопывает дверцы своего кукольного, нет, скорее, карточного домика.
Краски вползают на палитру. Покорно ложатся на холст. Застывают в согласном молчании.
Тогда и рождается лик…
***
Соль.. соль… соль…
Сольмарин – прозвучавшее давным давно со дна состарившегося моря.
Сольный голос ветра перелистывает пожелтевшие страницы. Складчатые горы рифмуются с такими же облаками.
Внутри горы – белый, опалово отсвечивающий зал. Соляные колонны подпирают его медленно стекающие стены. Гигантская фигура бывшего вождя оплывает, как свечка, сползая к собственным его стопам, теперь это лицо – обтекаемый всеми мыслимыми потоками лик Великого Могола.
Гора дышит. Так тихо, что слышно, как в ее недрах растут кристаллы. Живые, мерцающие изнутри своего мнимого одиночества. Мыслящие. Цветы геометрии – калейдоскопичные, многогранник к многограннику, - мерцающие зеленоватым неярким светом, выдающим тайну рождения.
Соль – как любовь. Растворяет и растворяется. Когда ее слишком много, над ровной поверхностью маленького мраморного моря рождается новый кристалл. Несмышленый, раскачивающийся в прозрачной колыбели, но с врожденной тягой к совершенству, приобретенной за все эти немыслимые миллионы лет. Эти древние светящиеся частицы играют в крови, это они дают ей вкус – и азарт – и проникновенность. Это они…они…
Во мне живет море. Праморе. Пра… - вышептываю беззвучно. Ты улыбаешься. Ты так… прицельно улыбаешься в ответ.
Меня притягивает… вкус соли на твоих губах… 