Лунная летняя ночь. Парк. Серебряные от луны аллеи, деревья, кусты. Небольшой особняк примыкает к парку.

Легкая, почти невесомая фигура, скользнув из парадного, устремилась по алее, прячась в тень. Мелькание веток. Шорохи. Торопливые шаги, резкий толчок, чертыхания. Огромный валун. Пауза. Крик. Валун побежал, рыча, прочь. Тут же из-под ног, визжа, прыснула серая кошка. Что-то зашипело. Бег. Ветки, ветки, ветки. Легкая скользящая фигура меж деревьев. Вуаль белого шелка на кустах. Ветки, ветки, ветки. Глухая часть парка. Белая шляпа на пеньке. Фигура за деревьями. Бег. Дыхание. Платье на поваленном  дереве. Озеро, пляж. В песке торчит зонтик. На зонтике бюстье, на песке надпись: «Наглый эротоман». Кокетливый смех. Панорама озера. Никого, кроме белоснежной цапли в камышах – безумно белой в лунном свете. Смех повторяется.

Бег. Ветки. Дыхание. Особняк. Трое полицейских. Грубое приветствие. Ступеньки. Дверь. Звонок. Переговорное устройство:

–       Кого там носит?!

–       У вас скрывается находящаяся в розыске особа!

–       Никакая особа у меня не скрывается!

–       Именем закона откройте!

–       Шут с вами, входите.

Сумрак комнат. Камин, чертополох на окне, книги. Свет. Спальня. Просторная постель. Канделябр.

–       Кого вы ищете?

–       Это молодая особа – лет тридцати.

–       Вы уверены?

–       Она находится в розыске!

–       Чьем?

–       Нашем! Где она?

–       Кто?

–       Не валяйте дурака! Кто с вами под одеялом?

–       Ах, вы желаете познакомиться с моей дамой? Извольте.

Распахнутое одеяло. Развернув капюшон, гибко изогнув тело, над постелью поднимается гигантская кобра. Застывшие фигуры полицейских. Вспышка, промельк двух силуэтов. Белый экран. Смех, похожий одновременно на музыку и на крик таинственной птицы.

Свет покрывал комнату со всем ее содержимым и был плотным и маслянистым на ощупь. Такой состав не значился ни в одном банке данных мира. Он, словно панцирь, хранит все содержимое. Предполагают, что это некое испаряющееся вещество на основе фосфора. Оно испарялось три месяца, после чего в помещении остались лишь остовы вещей, будто они и состояли только из путины и пустоты.