Ты зовешь меня к себе всякий раз, когда в банке остается одна лишняя ложка меда с янтарной пчелой, уснувшей прошлым летом.
Твой дом настолько древний, что уже не помнит своего имени, а ступеньки откликаются на мелодию давно забытой колыбельной. Если уснуть у порога, можно услышать шепот следов тех, кто проходил мимо.
Я перебираю связки сушеных трав, как страницы дневника, внимательно всматриваюсь в те, что содержат пометки N.B. и P.S.
Ты запускаешь во дворе воздушного змея с белыми обрывками «записок» (они не заполненные, и пролетающие птицы оставляют на них свои сны). Нанизываешь их на нитку и прячешь под подушку – так наша ночь наполняется вкладышами, и на утро я не знаю, сколько мне лет (ведь птицы могут сновидеть длинные перелеты или досматривать чужие, подхваченные на лет сюжеты).
Под окном прорастают обрывки забытых в птичьих «записках» дней, ты высушиваешь их, а по весне раскладываешь на крыше, чтобы дольше не наступали сумерки.
В ночь на Ивана Купала мы уходим в лес на поиски папоротника и всякий раз вместо цветка я нахожу серебряную монетку. Разжигаем на поляне костер и зачарованно наблюдаем, как через огонь проносятся чьи-то тени в сарафанах-разлетайках и широких рубахах. Ты говоришь, что в такой час даже трава истекает молоком, как туман росой. Напившись его, можно найти схороненные у корней клады.
С рассветом я надеваю подаренную тобой накидку с оставленным на вырост клубком необорванных ниток, и мы бредем по бездорожью, вписывая в следы придуманные за ночь строки. В последнем оставляем крохотную расписную матрешку…
Каждую ночь я просыпаюсь в твоих снах – сочных и спелых, как налитые солнцем гроздья винограда. Растревоженные видения ускользают из-под ресниц и уходят на глубину. Я продвигаюсь на ощупь, нахожу побитый молью синий диван и устраиваюсь поудобнее.
В который раз тебе снится один и тот же сон: сентябрьская степь, наполненная свистом сурков; быстроногие ящерицы разносят на хвостах день, иногда сбрасывая их, из-за чего время течет здесь неровно, скачками. Обветренные кочевники подбирают эти разрозненные кусочки, высушивают и нанизывают на нитку, чтобы при желании вернуться назад. Такое же ожерелье висит у тебя на шее, и я все не могу отгадать: то ли ты каким-то непостижимым способом сумел пронести его на обратную сторону сна, то ли бродишь во времени…
Под утро я возвращаюсь домой, завариваю крепкий чай и гадаю на чаинках, какая дорога приведет тебя ко мне. Всего дорог три: северная, западная и полуденная, и каждая из них пахнет по-своему.
Больше всего мне нравится полуденная дорога. Приходя по ней, ты остаешься до утра и следы, не дождавшись, возвращаются без тебя.
Собираю по крошкам сегодняшний день и в полнолуние высаживаю за домом – что прорастет?
Осень подкрадывается незаметно, и каждое утро ты уходишь от меня на один шаг дальше, чтобы однажды вечером не успеть вернуться назад. Я вспоминаю тебя по обрывкам газет, надкушенным сухарикам и немытым ложкам на столе.
С приходом зимы я засыпаю, гадая, кто по весне первым откроет мою дверь.
Светает…
